Необходимо вернуть в военную финансовую службу хотя бы часть профессионалов, выброшенных оттуда в ходе «реформ» предыдущего министра
Показать текстЗаместитель министра обороны РФ Татьяна Шевцова в газете «Красная звезда» 22 октября 2013 года опубликовала статью «Соответствовать реалиям времени», где высказала свои взгляды на вопросы финансирования Вооруженных Сил. Она считает, что показателем эффективности использования бюджетных средств является увеличение затрат на оснащение ВС современными образцами вооружения, военной и специальной техники, и гордится тем, что Минобороны своевременно подготовило финансовую отчетность за 2012 год. Представляем читателям «ВПК» отклики на позицию замминистра со стороны профессионального сообщества.
К сожалению, публикация заместителя главы военного ведомства Татьяны Шевцовой для широкой российской и армейской общественности прошла практически незамеченной. Возможно, это связано с тем, что далеко не все сегодня читают газету «Красная звезда». Давным-давно миновали те времена, когда издание (официальный рупор Минобороны) можно было приобрести в любом киоске «Союзпечати». Вместе с тем целый ряд положений статьи Шевцовой заслуживает того, чтобы быть обсуждаемыми в кругу как бывших и ныне действующих военных финансистов, так и иных лиц, неравнодушных к сегодняшней ситуации в этой службе.
“ Под эффективностью в экономике традиционно понимается соотношение между полученным результатом и произведенными для этого затратами ”
Употребив в названии своей статьи слово «ликбез» – ликвидация безграмотности, я, конечно, не имел в виду, что автор упомянутого материала является неграмотным. Может быть, борцам с косноязычием и покажется, что статья замминистра выглядела бы лучше без использования словосочетаний типа «реалии времени», «ускорила сроки», «подобных прецедентов», «качественно новый виток», «наиболее оптимальных», «в условиях обстановки», «рациональное и эффективное использование». Но я не лингвист и не смею претендовать на лучшее знание русского языка, чем заместитель министра обороны или редактор «Красной звезды». Мое выступление будет посвящено рассмотрению упомянутой статьи с точки зрения экономиста. Здесь, полагаю, я могу себя чувствовать на равных с автором.
К сожалению, из биографии Татьяны Шевцовой, размещенной на сайте Минобороны России, исчезло упоминание о том, что она является кандидатом экономических наук. Злые языки утверждают, что это случилось после известных скандалов с обнаружением фактов плагиата в диссертациях ряда высокопоставленных чиновников. Но я в это не верю, сведений о том, что она отказалась от ученой степени, тоже не имею, поэтому буду обращаться к ней не как полковник запаса к заместителю министра, а «как ученый к ученому».
Итак, Шевцова утверждает: «Как известно, один из показателей эффективности оборонных расходов любой страны – увеличение затрат на оснащение вооруженных сил современными образцами вооружения, военной и специальной техники». Уважаемая Татьяна Викторовна, вас кто-то обманул! Это не только не «известно», но является безграмотным с экономической точки зрения. Само по себе увеличение затрат никак не может быть показателем эффективности. И даже не увеличение, а просто величина затрат никогда не рассматривается в качестве такового. Студенту или слушателю, заявившему что-нибудь подобное на экзамене, я бы с чистой совестью поставил «неуд». Хотя бы для того, чтобы получив диплом, он не позорил свой вуз и меня как преподавателя.
Коллаж Андрея Седых
Чтобы не быть голословным, поясню, что под эффективностью в экономике традиционно понимается соотношение между полученным результатом и произведенными для этого затратами. Если же вместо общепринятого подхода взять на вооружение идею заместителя министра и довести ее до логического завершения, то апофеозом экономической эффективности станет направление всех доходов федерального бюджета на оснащение Вооруженных Сил современными образцами вооружения, военной и специальной техники. Прочь сомнения! Вопрос эффективности решен раз и навсегда: чем больше расходы на закупку современной военной техники (и соответственно чем меньше все остальные расходы), тем лучше. Лауреаты Нобелевской премии и другие менее именитые авторы оптимизационных экономико-математических моделей нервно курят в сторонке.
Особенно странно выглядит упоминание увеличения затрат как показателя эффективности с учетом того, что в других местах автор использует термин «оптимизация» (то есть повышение эффективности) в совершенно противоположном контексте. Так, упоминается об «оптимизации организационно-штатной структуры всей системы финансовых органов». Вряд ли кому-то нужно объяснять, что эвфемизм «оптимизация» означает здесь просто сокращение численности и соответственно затрат на содержание. Далее: «Централизация расчетов позволила не только сократить, оптимизировать расходы на организацию оборота наличных средств…» Здесь слова «сократить» и «оптимизировать» по отношению к расходам тоже употребляются через запятую, как синонимы.
Могут возразить: оптимизация организационно-штатной структуры финансовых органов подразумевает не только сокращение их численности, но и принципиально новую организацию, например переход к территориальным принципам формирования и функционирования. Однако подобное возражение уверенно опровергает сама же замминистра: «Опыт работы Единого расчетного центра показывает необходимость создания финансово-расчетных пунктов в местах дислокации кадровых органов для максимального приближения территориальных финансовых органов к воинским частям. С начала 2014 года предполагается функционирование около 500 финансово-расчетных пунктов».
Вы знаете, как «максимально приблизить» финансовый орган к воинской части? Правильно. Иметь финансовую службу в этой самой воинской части. Ничего не напоминает? Вот вам и вся «оптимизация» по известной схеме: 1) изменение организационно-штатной структуры, 2) увольнение многих высококвалифицированных (а значит, малопригодных для проведения непродуманных реформ) профессионалов, 3) возврат к старой структуре «на качественно новом витке», то есть со специалистами широкого профиля, одинаково компетентными в сборе налогов, финансовом обеспечении Вооруженных Сил, а также в любых иных областях.
Вот и готовят такие «спецы» для заместителя министра исторические экскурсы: «Некий, хотя и весьма отдаленный прообраз финансовой системы армии и флота появился еще при Петре I… Первые оклады жалованья для военнослужащих регулярной армии были введены именно при Петре I. Более того, уже тогда эти оклады зависели от должностного положения, звания и даже рода войск. Словом, были дифференцированы».
Все-таки мудрый был человек царь Петр. Надо же до чего додумался: дифференцировать оклады! Правда, дифференцированы они были не совсем так, как пишет Шевцова. От «должностного положения» не зависели. Зато зависели, например, от того, русским или иностранцем был военнослужащий: иноземный поручик получал в 1,5 раза больше отечественного, а русские майор и подполковник обходились казне примерно в 2,5 раза «дешевле» иностранных. Такая вот дискриминация и неполиткорректность. Но все равно нужно благодарить Петра I. Ведь если б не он, получать бы заместителю министра сегодня тот же «недифференцированный» оклад, что и солдату срочной службы. А вы говорите «некий весьма отдаленный прообраз»…
Но может быть, не все так грустно? Ведь не зря Татьяна Шевцова в своей статье немало теплых слов посвятила ветеранам военных финансовых органов. Они, дескать, «в сложные для нашей страны времена, в переломные для нее эпохи» и расходы на национальную оборону экономически обосновывали, и внутренние источники финансирования искали, и контроль за целевым использованием средств ужесточали. Да и сейчас их глубокие знания, по словам замминистра, остаются востребованными, а бесценный опыт с благодарностью берут на вооружение.
Но вот что странно. Я почти 10 лет прослужил в ГУВБиФ МО РФ и Военном финансово-экономическом университете. Являюсь членом правления Совета ветеранов военной финансово-экономической службы, то есть знаком со многими ветеранами, особенно с теми, кому «сегодня за 70, а то и за 80 лет». Но, видимо, не со всеми. Потому что не знаю среди них ни одного, кто оставался бы на работе в военных финансовых органах. Как вы думаете, почему в юбилейной статье, посвященной 95-летию военной финансовой службы, замминистра вопреки многолетней традиции не упомянула ни одного конкретного ветерана, о которых с такой теплотой отзывалась в абстракции? Вот и я подумал то же, что и вы…
Безусловно, радует наличие в деятельности финансово-экономических органов Вооруженных Сил и бесспорных достижений. Так, Шевцова по праву гордится тем, что «Минобороны России оказалось в числе восьми из 113 федеральных министерств и ведомств Российской Федерации, получивших благодарность Федерального казначейства за высокое качество и своевременность подготовки сводной финансовой отчетности за 2012 год». «Данный факт также красноречиво свидетельствует о том, что сегодня мы уверенно движемся в правильном направлении», – утверждает замминистра. Вот только интересно: а остальные 105 министерств и ведомств сдали отчетность не вовремя? Или с ошибками? Или просто не получили за это благодарности?
Видимо, канули в Лету времена, когда своевременная и правильная подготовка годовой финансовой отчетности являлась обычным делом. С трудом могу представить прежних руководителей военной финансовой службы, распираемых гордостью за вовремя сданный отчет. А уж тем более приводящих образцовую отчетность как аргумент в пользу «движения в правильном направлении». Неужели профессионализм работников военной финансово-экономической службы упал настолько, что исполнение в срок обычных служебных обязанностей теперь воспринимается как трудовая победа? Больше гордиться нечем?
Конечно, критиковать других легко. Гораздо легче, чем предложить что-то позитивное и действительно полезное для Вооруженных Сил. Но я все-таки попробую сделать и это. Татьяна Викторовна, может быть, вам попытаться вернуть в военную финансовую службу хотя бы часть профессионалов, выброшенных оттуда в ходе «реформ» предыдущего министра? Да, они не всегда будут такими же безропотными исполнителями высочайших предначертаний, как 30-летние девочки, занимающие сейчас ряд ключевых должностей в подчиненных вам департаментах и имеющие весьма смутное представление о военной службе. Но они будут делать дело. По крайней мере за следующую статью о финансовой службе краснеть вам не придется.
Андрей Венедиктов,
доктор экономических наук, профессор
К сожалению, публикация заместителя главы военного ведомства Татьяны Шевцовой для широкой российской и армейской общественности прошла практически незамеченной. Возможно, это связано с тем, что далеко не все сегодня читают газету «Красная звезда». Давным-давно миновали те времена, когда издание (официальный рупор Минобороны) можно было приобрести в любом киоске «Союзпечати». Вместе с тем целый ряд положений статьи Шевцовой заслуживает того, чтобы быть обсуждаемыми в кругу как бывших и ныне действующих военных финансистов, так и иных лиц, неравнодушных к сегодняшней ситуации в этой службе.
“ Под эффективностью в экономике традиционно понимается соотношение между полученным результатом и произведенными для этого затратами ”
Употребив в названии своей статьи слово «ликбез» – ликвидация безграмотности, я, конечно, не имел в виду, что автор упомянутого материала является неграмотным. Может быть, борцам с косноязычием и покажется, что статья замминистра выглядела бы лучше без использования словосочетаний типа «реалии времени», «ускорила сроки», «подобных прецедентов», «качественно новый виток», «наиболее оптимальных», «в условиях обстановки», «рациональное и эффективное использование». Но я не лингвист и не смею претендовать на лучшее знание русского языка, чем заместитель министра обороны или редактор «Красной звезды». Мое выступление будет посвящено рассмотрению упомянутой статьи с точки зрения экономиста. Здесь, полагаю, я могу себя чувствовать на равных с автором.
К сожалению, из биографии Татьяны Шевцовой, размещенной на сайте Минобороны России, исчезло упоминание о том, что она является кандидатом экономических наук. Злые языки утверждают, что это случилось после известных скандалов с обнаружением фактов плагиата в диссертациях ряда высокопоставленных чиновников. Но я в это не верю, сведений о том, что она отказалась от ученой степени, тоже не имею, поэтому буду обращаться к ней не как полковник запаса к заместителю министра, а «как ученый к ученому».
Итак, Шевцова утверждает: «Как известно, один из показателей эффективности оборонных расходов любой страны – увеличение затрат на оснащение вооруженных сил современными образцами вооружения, военной и специальной техники». Уважаемая Татьяна Викторовна, вас кто-то обманул! Это не только не «известно», но является безграмотным с экономической точки зрения. Само по себе увеличение затрат никак не может быть показателем эффективности. И даже не увеличение, а просто величина затрат никогда не рассматривается в качестве такового. Студенту или слушателю, заявившему что-нибудь подобное на экзамене, я бы с чистой совестью поставил «неуд». Хотя бы для того, чтобы получив диплом, он не позорил свой вуз и меня как преподавателя.
Коллаж Андрея Седых
Чтобы не быть голословным, поясню, что под эффективностью в экономике традиционно понимается соотношение между полученным результатом и произведенными для этого затратами. Если же вместо общепринятого подхода взять на вооружение идею заместителя министра и довести ее до логического завершения, то апофеозом экономической эффективности станет направление всех доходов федерального бюджета на оснащение Вооруженных Сил современными образцами вооружения, военной и специальной техники. Прочь сомнения! Вопрос эффективности решен раз и навсегда: чем больше расходы на закупку современной военной техники (и соответственно чем меньше все остальные расходы), тем лучше. Лауреаты Нобелевской премии и другие менее именитые авторы оптимизационных экономико-математических моделей нервно курят в сторонке.
Особенно странно выглядит упоминание увеличения затрат как показателя эффективности с учетом того, что в других местах автор использует термин «оптимизация» (то есть повышение эффективности) в совершенно противоположном контексте. Так, упоминается об «оптимизации организационно-штатной структуры всей системы финансовых органов». Вряд ли кому-то нужно объяснять, что эвфемизм «оптимизация» означает здесь просто сокращение численности и соответственно затрат на содержание. Далее: «Централизация расчетов позволила не только сократить, оптимизировать расходы на организацию оборота наличных средств…» Здесь слова «сократить» и «оптимизировать» по отношению к расходам тоже употребляются через запятую, как синонимы.
Могут возразить: оптимизация организационно-штатной структуры финансовых органов подразумевает не только сокращение их численности, но и принципиально новую организацию, например переход к территориальным принципам формирования и функционирования. Однако подобное возражение уверенно опровергает сама же замминистра: «Опыт работы Единого расчетного центра показывает необходимость создания финансово-расчетных пунктов в местах дислокации кадровых органов для максимального приближения территориальных финансовых органов к воинским частям. С начала 2014 года предполагается функционирование около 500 финансово-расчетных пунктов».
Вы знаете, как «максимально приблизить» финансовый орган к воинской части? Правильно. Иметь финансовую службу в этой самой воинской части. Ничего не напоминает? Вот вам и вся «оптимизация» по известной схеме: 1) изменение организационно-штатной структуры, 2) увольнение многих высококвалифицированных (а значит, малопригодных для проведения непродуманных реформ) профессионалов, 3) возврат к старой структуре «на качественно новом витке», то есть со специалистами широкого профиля, одинаково компетентными в сборе налогов, финансовом обеспечении Вооруженных Сил, а также в любых иных областях.
Вот и готовят такие «спецы» для заместителя министра исторические экскурсы: «Некий, хотя и весьма отдаленный прообраз финансовой системы армии и флота появился еще при Петре I… Первые оклады жалованья для военнослужащих регулярной армии были введены именно при Петре I. Более того, уже тогда эти оклады зависели от должностного положения, звания и даже рода войск. Словом, были дифференцированы».
Все-таки мудрый был человек царь Петр. Надо же до чего додумался: дифференцировать оклады! Правда, дифференцированы они были не совсем так, как пишет Шевцова. От «должностного положения» не зависели. Зато зависели, например, от того, русским или иностранцем был военнослужащий: иноземный поручик получал в 1,5 раза больше отечественного, а русские майор и подполковник обходились казне примерно в 2,5 раза «дешевле» иностранных. Такая вот дискриминация и неполиткорректность. Но все равно нужно благодарить Петра I. Ведь если б не он, получать бы заместителю министра сегодня тот же «недифференцированный» оклад, что и солдату срочной службы. А вы говорите «некий весьма отдаленный прообраз»…
Но может быть, не все так грустно? Ведь не зря Татьяна Шевцова в своей статье немало теплых слов посвятила ветеранам военных финансовых органов. Они, дескать, «в сложные для нашей страны времена, в переломные для нее эпохи» и расходы на национальную оборону экономически обосновывали, и внутренние источники финансирования искали, и контроль за целевым использованием средств ужесточали. Да и сейчас их глубокие знания, по словам замминистра, остаются востребованными, а бесценный опыт с благодарностью берут на вооружение.
Но вот что странно. Я почти 10 лет прослужил в ГУВБиФ МО РФ и Военном финансово-экономическом университете. Являюсь членом правления Совета ветеранов военной финансово-экономической службы, то есть знаком со многими ветеранами, особенно с теми, кому «сегодня за 70, а то и за 80 лет». Но, видимо, не со всеми. Потому что не знаю среди них ни одного, кто оставался бы на работе в военных финансовых органах. Как вы думаете, почему в юбилейной статье, посвященной 95-летию военной финансовой службы, замминистра вопреки многолетней традиции не упомянула ни одного конкретного ветерана, о которых с такой теплотой отзывалась в абстракции? Вот и я подумал то же, что и вы…
Безусловно, радует наличие в деятельности финансово-экономических органов Вооруженных Сил и бесспорных достижений. Так, Шевцова по праву гордится тем, что «Минобороны России оказалось в числе восьми из 113 федеральных министерств и ведомств Российской Федерации, получивших благодарность Федерального казначейства за высокое качество и своевременность подготовки сводной финансовой отчетности за 2012 год». «Данный факт также красноречиво свидетельствует о том, что сегодня мы уверенно движемся в правильном направлении», – утверждает замминистра. Вот только интересно: а остальные 105 министерств и ведомств сдали отчетность не вовремя? Или с ошибками? Или просто не получили за это благодарности?
Видимо, канули в Лету времена, когда своевременная и правильная подготовка годовой финансовой отчетности являлась обычным делом. С трудом могу представить прежних руководителей военной финансовой службы, распираемых гордостью за вовремя сданный отчет. А уж тем более приводящих образцовую отчетность как аргумент в пользу «движения в правильном направлении». Неужели профессионализм работников военной финансово-экономической службы упал настолько, что исполнение в срок обычных служебных обязанностей теперь воспринимается как трудовая победа? Больше гордиться нечем?
Конечно, критиковать других легко. Гораздо легче, чем предложить что-то позитивное и действительно полезное для Вооруженных Сил. Но я все-таки попробую сделать и это. Татьяна Викторовна, может быть, вам попытаться вернуть в военную финансовую службу хотя бы часть профессионалов, выброшенных оттуда в ходе «реформ» предыдущего министра? Да, они не всегда будут такими же безропотными исполнителями высочайших предначертаний, как 30-летние девочки, занимающие сейчас ряд ключевых должностей в подчиненных вам департаментах и имеющие весьма смутное представление о военной службе. Но они будут делать дело. По крайней мере за следующую статью о финансовой службе краснеть вам не придется.
Андрей Венедиктов,
доктор экономических наук, профессор
Реформы без конца и без края http://vpk-news.ru/articles/18058
Такова участь системы военного образования в России
Показать текстОдним из важнейших элементов проводимой в России военной реформы является ее кадровая составляющая. Запланированные на следующее десятилетие 20 триллионов рублей на переоснащение ВС РФ современными ВВТ могут оказаться мертвым капиталом, если для их применения не будет подготовленных кадров.
Десятилетия нескончаемых перемен в военной школе России со всей остротой ставят проблему стабильности и устойчивости развития. Для каждой страны имеются свои возможности, тенденции развития, ограничители. Большинство проблем отечественной военной школы неразрывно связано с ее историей, находится в тесной взаимосвязи с состоянием социальных и духовных, политических и экономических, международных и собственно военных областей жизни общества. Сильные и слабые стороны указанных областей влияют на подготовку военных кадров.
Отечественная военная школа
В истории подготовки российских военных кадров выделяется ряд этапов.
Первый этап – от возникновения до образования регулярной армии в начале ХVIII века. В нем можно выделить три периода: от зарождения до реформ Ивана IV, от реформ Ивана IV до реформ Петра I, от реформ Петра I до преобразований Екатерины II.
Вначале военное образование приобреталось частным образом, как и всяким ремеслом, от отца к сыну. С появлением огнестрельного оружия начался переход к регулярной армии и государственной подготовке. Созданная Петром I российская военная школа включала подготовку военных кадров в гвардейских полках и специальных школах и строилась на сугубо рациональных началах.
Второй этап характеризуется сложением и развитием системы военного образования со второй половины ХVIII до начала ХХ века. В нем выделяются четыре периода, связанных с ритмами политической эволюции России: реформы Екатерины II и контрреформы Павла I, реформы Александра I и контрреформы Николая I, реформы Александра II и контрреформы Александра III и реформы Николая II.
Все реформаторы раскрепощали военную школу от мелочной опеки и регламентации, контрреформаторы, сохраняя оправдавшие себя нововведения, регламентировали их. Екатерина II дополнила рационализм военной школы гуманитарной компонентой. Павел I модернизировал подготовку кадров артиллерии. Шел непрерывный процесс развития:
отбор элиты, материальная поддержка способных учеников из нуждающихся семей, в существующих военно-учебных заведениях для самых талантливых выпускников создавались офицерские классы, где готовили ученых и преподавателей;
органичное создание новых военно-учебных заведений из организационных структур старой школы, из офицерских классов – академий;
из офицеров готовили основной массив управленцев для гражданской службы, не имевший офицерского чина не мог быть лицом, принимающим решения, в содержание учебного процесса входили экскурсии по присутственным местам и учреждениям;
военно-технические учебные заведения создавались в местах производства техники, в планы занятий входила производственная практика;
поощрение частных вложений в создание военно-учебных заведений (кадетский корпус Бахтина в Орле);
помощь в обучении и воспитании детей защитников Отечества, которым недоставало отцовского попечения, – сирот, детей отцов-инвалидов, детей руководителей;
индивидуализация обучения достигалась преобладанием численности учебных групп в 15 человек и военных училищ батальонного состава;
прямая зависимость между набранными за время учебы баллами и очередью выбора места службы в войсках и т. д.
Третий этап истории военного образования – советский, с 1917 по 1991 год. В нем можно выделить четыре периода: 1917–1941, 1941–1945, 1946–1964, 1965–1991. Он характеризуется решением военно-образовательных проблем в условиях изоляции от зарубежных военных школ. Советская военная школа прошла сложный и противоречивый путь – от отрицания отечественного опыта до его восстановления с жесткими идеологическими ограничениями.
В 20–30-е годы запрет на прием в военно-учебные заведения детей образованных сословий, приоритет малограмотным рабоче-крестьянским детям приводили к профанации военного образования: занятия в специальных учебных группах по букварю, сдача зачетов и экзаменов одним самым успевающим курсантом за всю группу и т. д.
Эти недостатки компенсировались богатой войсковой практикой, участием курсантов в боевых действиях, к примеру, с басмачами. Самыми слабыми техническими войсками были связисты. Убогость связной инфраструктуры в стране, радиосвязи привела к диким случаям в 1941 году, когда преобладала «конно-летучая» и даже по цепочке бойцов связь. Плохо осмысленным поныне остается факт зависимости побед в боях от насыщенности войск средствами связи: на всех самолетах радиостанции появились только в 1943-м, на каждом танке – в 1944-м.
К сильным сторонам советской военной школы послевоенного периода относилась военно-профессиональная подготовка. Офицеры-фронтовики давали курсантам то, что нужно на войне и в условиях, приближенных к боевым. К сожалению, в годы застоя бюрократизация и показуха уничтожили эти и другие достижения. Училища механически превращали в высшие, росло число офицеров с высшим военным образованием.
Коллаж Андрея Седых
Однако если увольняемые малограмотные офицеры не имели проблем, к примеру, с зарядкой аккумуляторов в полевых условиях, то офицеры-инженеры застойной поры во время боевых действий в Афганистане испытывали с этим серьезные трудности. Не случайно «несокрушимая и легендарная» в период развала СССР не смогла остановить катастрофу.
Четвертый этап истории военного образования – с начала 90-х годов по настоящее время. В нем можно выделить два периода: 90-е годы прошлого века и начало ХХI. Он примечателен попытками осмысления исторического опыта подготовки военных кадров и сильнейшим влиянием советской военной школы, игнорированием мнения науки и имитациями реформ.
Серьезной проблемой в ХХI веке стало отсутствие политических решений и преобразований в общегосударственном масштабе мировоззренческого, институционального и организационно-технического толка. Без них отечественная военная школа претерпевала не всегда удачные импровизации.
Опасные экспромты
Для современных Вооруженных Сил остро стоит проблема качества военных кадров, их профессионализма. Это обусловлено необходимостью как всесторонней модернизации ВВТ, так и подготовки высококлассных специалистов, которым можно доверить освоение новой техники в войсках. Вспомним трагедию на подводной лодке «Нерпа», боевые действия августа 2008 года с нехваткой операторов для современной информационной техники, проблемы информационного обеспечения в ходе оперативно-стратегического учения (ОСУ) «Восток-2010», требования сетецентрической и бесконтактной войн, формируемых киберкомандований.
Созданная в Минобороны специальная комиссия принимала во внимание несколько параметров. Однако она проигнорировала главное – анализ военных угроз. Судя по последовавшим организационно-штатным решениям и государственному оборонному заказу на 2013 год и ближайшую перспективу, речь идет о подготовке военных кадров к войнам третьего поколения. Как будто прошедшая мировая война устарела сразу после своего окончания.
Во время очередных слушаний в Общественной палате председатель Комиссии по национальной безопасности Александр Каньшин задал бывшему руководителю Департамента военного образования Минобороны РФ Екатерине Приезжевой вопрос: прежде чем приступить к ломке системы военных вузов, вы разработали ее научно обоснованную концепцию? Ее путаный и пространный ответ показал, что вместо продуманной концепции мы имеем лишь некий постоянно подправляемый план анонимных авторов, который сводится в основном лишь к сокращению военных вузов.
Не случайно бывший начальник Генштаба генерал армии Николай Макаров на офицерском собрании в свое время откровенно признался: «Мы начали военную реформу без достаточного научного обоснования».
Вместо научного анализа военных угроз и адекватной подготовки к их парированию мы получили опасные экспромты, непрерывные радикальные корректировки перманентной реформы. В рамках приведения армии к новому облику организационно-техническая основа Вооруженных Сил была разрушена.
Центр оперативных стратегических исследований (ЦОС), который занимался анализом угроз, формировал требования к средствам их противодействия, был упразднен. Многие военно-научные институты переведены из Москвы и Санкт-Петербурга на периферию, куда немолодой научно-преподавательский состав ехать отказался. Прекратили набор курсантов в большинство военных училищ.
Был забыт принцип: ничего не решено, пока не решено все, и посыпались инициативы.
То решили, что офицеров должно быть 150 тысяч, и начали нажим на курсантов, подталкивая их к отчислению. Через год оказалось, что надо уже 220 тысяч офицеров, и завели речь о недопустимости невнимательных отчислений.
То назначают сержантов на офицерские должности, то наоборот – офицеров назначают на сержантские должности.
То заявляют о приоритетности средств воздушно-космической обороны (ВКО) и нападения и создают Войска ВКО, то решили закрыть Военную академию ВКО в Твери.
То оставляют военные кафедры гражданских вузов без нагрузки, а армию без офицеров запаса, то заявляют о возможности ежегодных трехмесячных перерывов в учебе студентов для службы в армии и становлении таким образом офицерами запаса.
То заявляют о важности привлечения в вузы МО интеллектуально развитой молодежи, то решают, что к экзамену для поступления в вузы будут допускаться только юноши, имеющие разряды по тому или иному виду спорта.
Попытки Дмитрия Рогозина создать Агентство по стратегическим исследованиям пока не воплотились в работающую структуру. Новой доктрины информационной безопасности нет. Насколько отстает военная школа от досоветской, видно из примера. Выпускников военных училищ тогда выпускали следующим образом: отличников – в офицерские классы на подготовку преподавателей и ученых, хорошистов – в войска, троечников – на гражданскую службу. Полагалось, что от троечника в войсках будет больше вреда, чем пользы, что слишком большой риск вверять жизни подчиненных в руки такого офицера. Теперь в войска берут всех выпускников, проигрыш в качестве очевиден.
Кривая вывела
Ныне сеть вузов приняла окончательный облик, одобренный президентом РФ в 2008 году. Общее количество высших военных учебных заведений сокращено до 17. Система военного образования «усохла» до трех – по числу видов Вооруженных Сил – учебно-научных центров, 11 академий и трех военных университетов. В их составе действуют 25 филиалов вузов и три научно-исследовательские организации.
Говорилось, что не собираемся отказываться от подготовки лейтенантов в гражданских вузах, но в основном гуманитариев. Однако как быть с военными кафедрами гражданских вузов, оснащенными современными образцами военной техники, не упоминается. Обучающиеся на них будущие офицеры имеют более мощную, чем курсанты, подготовку в том, что нужно для современных войн, в математических и точных науках. Они не нужны?
Заявления по улучшению законодательного обеспечения военной школы в период обсуждения закона «Об образовании в РФ» были созвучны тому, что предлагалось в 80-е годы прошлого века:
отдельной главой выделить систему военного образования. Убрать построение под Болонский процесс, ибо о военном образовании в нем речи не идет, военных специалистов готовят для войны, а не для взаимного признания дипломов;
передать функции текущего контроля за военной школой, как и раньше, ГУВУЗу (Главному управлению военно-учебных заведений);
педагогов обучать воспитанию и в законе закрепить эту обязанность;
обязательность аспирантур, ассистентур, докторантур сформулировать в законе;
сохранить все социальные гарантии профессорско-преподавательскому составу и обучающимся и т. д.
В 2012 году прекратился введенный в 2009-м мораторий на прием курсантов в вузы Министерства обороны. При поступлении учитываются результаты ЕГЭ, профессионального отбора, а также сдачи нормативов по физподготовке. Для суворовцев и нахимовцев дополнительные преференции отменялись.
Похоже, авторы этой новеллы забыли, что суворовские и нахимовские военные училища создавались для детей офицеров, погибших или ставших инвалидами при исполнении обязанностей военной службы. Только на них военное ведомство соглашалось тратить свои средства. Средняя школа, как известно, финансируется Министерством образования и науки. То, что у нас развелось несметное число кадетов и даже есть пансион девиц, является нецелевым расходованием военного бюджета, выделяемого на военное образование.
С вузов сняты функции, не связанные с осуществлением образовательной деятельности. На аутсорсинг в полном объеме были переданы питание, банно-прачечное обслуживание, клиники и другие службы обеспечения повседневной деятельности вузов.
Идет притирка этих новаций, которые по обыкновению не до конца продумали. В ходе ОСУ «Восток-2010» аутсорсеры провалили обеспечение питанием, размещения и быта армии, которая по старинке решала свои проблемы самостоятельно. А зима 2010–2011 годов с массовым заболеванием военнослужащих показала порочность резкого сокращения кадровой военной медицины.
Для преподавания в военно-учебных заведениях кое-где используется потенциал гражданской высшей школы, предприятий оборонно-промышленного комплекса, главных командований видов, командований родов войск и др. Однако в целом это невозможно вследствие разности планирования занятий. В гражданском вузе один делопроизводитель из деканата, используя программу «Деканат», делает расписание: четная и нечетная «типовая неделя» на весь семестр – и преподаватель может в свободное время совместительствовать в другом вузе. В военном вузе десяток офицеров вручную вымучивают расписание на семестр, где нет никакой «типовой недели». Лучших педагогов и специалистов со стороны для системных занятий не пригласить.
Начатый на полвека позже перевод армии от мобилизационной к постоянной готовности не мог не идти с трудом. Главные проблемы – мировоззренческие. Нужно определиться с советским периодом истории, занявшим львиную долю в истекшем столетии. Если навязанный стране коммунистический эксперимент оказался саморазваливающимся и вывел к показателям развития столетней давности при колоссальных демографических и геополитических потерях, то грош ему цена.
Далее, образование не может быть «сферой услуг». Это не просто производство, а производство тех, кто эксплуатирует средства производства. Недопустимо военную школу – структуру производящую ставить в подчинение кадровиков – структуры распределяющей. В зависимости от статуса учреждения находится его финансирование, а латать дыры в военном строительстве всегда было принято за счет средств военного образования. Чем ниже статус военной школы, тем беззащитнее ее бюджет.
В условиях подлинной модернизации и резкого роста технической оснащенности Вооруженных Сил, потребностей в профессиональном персонале есть необходимость существенного, приоритетного повышения финансирования военной школы. Профессиональная оплата и профессиональное отношение к службе будут стирать грани между призывной и контрактной армиями, сделают невыгодным иметь раздутые штаты, подтолкнут к повышению производительности труда, сделают модернизационное развитие на деле, а не в отчетах.
В последнее время на высшем уровне говорится много правильных слов о важности традиций. Вначале бывает слово. Воссоздание Преображенского и Семеновского полков, колыбелей русской военной школы, – важный шаг к возрождению славных традиций.
Владимир Зубков,
доцент кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Военной академии связи, кандидат исторических наук
Десятилетия нескончаемых перемен в военной школе России со всей остротой ставят проблему стабильности и устойчивости развития. Для каждой страны имеются свои возможности, тенденции развития, ограничители. Большинство проблем отечественной военной школы неразрывно связано с ее историей, находится в тесной взаимосвязи с состоянием социальных и духовных, политических и экономических, международных и собственно военных областей жизни общества. Сильные и слабые стороны указанных областей влияют на подготовку военных кадров.
Отечественная военная школа
В истории подготовки российских военных кадров выделяется ряд этапов.
Первый этап – от возникновения до образования регулярной армии в начале ХVIII века. В нем можно выделить три периода: от зарождения до реформ Ивана IV, от реформ Ивана IV до реформ Петра I, от реформ Петра I до преобразований Екатерины II.
Вначале военное образование приобреталось частным образом, как и всяким ремеслом, от отца к сыну. С появлением огнестрельного оружия начался переход к регулярной армии и государственной подготовке. Созданная Петром I российская военная школа включала подготовку военных кадров в гвардейских полках и специальных школах и строилась на сугубо рациональных началах.
Второй этап характеризуется сложением и развитием системы военного образования со второй половины ХVIII до начала ХХ века. В нем выделяются четыре периода, связанных с ритмами политической эволюции России: реформы Екатерины II и контрреформы Павла I, реформы Александра I и контрреформы Николая I, реформы Александра II и контрреформы Александра III и реформы Николая II.
Все реформаторы раскрепощали военную школу от мелочной опеки и регламентации, контрреформаторы, сохраняя оправдавшие себя нововведения, регламентировали их. Екатерина II дополнила рационализм военной школы гуманитарной компонентой. Павел I модернизировал подготовку кадров артиллерии. Шел непрерывный процесс развития:
отбор элиты, материальная поддержка способных учеников из нуждающихся семей, в существующих военно-учебных заведениях для самых талантливых выпускников создавались офицерские классы, где готовили ученых и преподавателей;
органичное создание новых военно-учебных заведений из организационных структур старой школы, из офицерских классов – академий;
из офицеров готовили основной массив управленцев для гражданской службы, не имевший офицерского чина не мог быть лицом, принимающим решения, в содержание учебного процесса входили экскурсии по присутственным местам и учреждениям;
военно-технические учебные заведения создавались в местах производства техники, в планы занятий входила производственная практика;
поощрение частных вложений в создание военно-учебных заведений (кадетский корпус Бахтина в Орле);
помощь в обучении и воспитании детей защитников Отечества, которым недоставало отцовского попечения, – сирот, детей отцов-инвалидов, детей руководителей;
индивидуализация обучения достигалась преобладанием численности учебных групп в 15 человек и военных училищ батальонного состава;
прямая зависимость между набранными за время учебы баллами и очередью выбора места службы в войсках и т. д.
Третий этап истории военного образования – советский, с 1917 по 1991 год. В нем можно выделить четыре периода: 1917–1941, 1941–1945, 1946–1964, 1965–1991. Он характеризуется решением военно-образовательных проблем в условиях изоляции от зарубежных военных школ. Советская военная школа прошла сложный и противоречивый путь – от отрицания отечественного опыта до его восстановления с жесткими идеологическими ограничениями.
В 20–30-е годы запрет на прием в военно-учебные заведения детей образованных сословий, приоритет малограмотным рабоче-крестьянским детям приводили к профанации военного образования: занятия в специальных учебных группах по букварю, сдача зачетов и экзаменов одним самым успевающим курсантом за всю группу и т. д.
Эти недостатки компенсировались богатой войсковой практикой, участием курсантов в боевых действиях, к примеру, с басмачами. Самыми слабыми техническими войсками были связисты. Убогость связной инфраструктуры в стране, радиосвязи привела к диким случаям в 1941 году, когда преобладала «конно-летучая» и даже по цепочке бойцов связь. Плохо осмысленным поныне остается факт зависимости побед в боях от насыщенности войск средствами связи: на всех самолетах радиостанции появились только в 1943-м, на каждом танке – в 1944-м.
К сильным сторонам советской военной школы послевоенного периода относилась военно-профессиональная подготовка. Офицеры-фронтовики давали курсантам то, что нужно на войне и в условиях, приближенных к боевым. К сожалению, в годы застоя бюрократизация и показуха уничтожили эти и другие достижения. Училища механически превращали в высшие, росло число офицеров с высшим военным образованием.
Коллаж Андрея Седых
Однако если увольняемые малограмотные офицеры не имели проблем, к примеру, с зарядкой аккумуляторов в полевых условиях, то офицеры-инженеры застойной поры во время боевых действий в Афганистане испытывали с этим серьезные трудности. Не случайно «несокрушимая и легендарная» в период развала СССР не смогла остановить катастрофу.
Четвертый этап истории военного образования – с начала 90-х годов по настоящее время. В нем можно выделить два периода: 90-е годы прошлого века и начало ХХI. Он примечателен попытками осмысления исторического опыта подготовки военных кадров и сильнейшим влиянием советской военной школы, игнорированием мнения науки и имитациями реформ.
Серьезной проблемой в ХХI веке стало отсутствие политических решений и преобразований в общегосударственном масштабе мировоззренческого, институционального и организационно-технического толка. Без них отечественная военная школа претерпевала не всегда удачные импровизации.
Опасные экспромты
Для современных Вооруженных Сил остро стоит проблема качества военных кадров, их профессионализма. Это обусловлено необходимостью как всесторонней модернизации ВВТ, так и подготовки высококлассных специалистов, которым можно доверить освоение новой техники в войсках. Вспомним трагедию на подводной лодке «Нерпа», боевые действия августа 2008 года с нехваткой операторов для современной информационной техники, проблемы информационного обеспечения в ходе оперативно-стратегического учения (ОСУ) «Восток-2010», требования сетецентрической и бесконтактной войн, формируемых киберкомандований.
Созданная в Минобороны специальная комиссия принимала во внимание несколько параметров. Однако она проигнорировала главное – анализ военных угроз. Судя по последовавшим организационно-штатным решениям и государственному оборонному заказу на 2013 год и ближайшую перспективу, речь идет о подготовке военных кадров к войнам третьего поколения. Как будто прошедшая мировая война устарела сразу после своего окончания.
Во время очередных слушаний в Общественной палате председатель Комиссии по национальной безопасности Александр Каньшин задал бывшему руководителю Департамента военного образования Минобороны РФ Екатерине Приезжевой вопрос: прежде чем приступить к ломке системы военных вузов, вы разработали ее научно обоснованную концепцию? Ее путаный и пространный ответ показал, что вместо продуманной концепции мы имеем лишь некий постоянно подправляемый план анонимных авторов, который сводится в основном лишь к сокращению военных вузов.
Не случайно бывший начальник Генштаба генерал армии Николай Макаров на офицерском собрании в свое время откровенно признался: «Мы начали военную реформу без достаточного научного обоснования».
Вместо научного анализа военных угроз и адекватной подготовки к их парированию мы получили опасные экспромты, непрерывные радикальные корректировки перманентной реформы. В рамках приведения армии к новому облику организационно-техническая основа Вооруженных Сил была разрушена.
Центр оперативных стратегических исследований (ЦОС), который занимался анализом угроз, формировал требования к средствам их противодействия, был упразднен. Многие военно-научные институты переведены из Москвы и Санкт-Петербурга на периферию, куда немолодой научно-преподавательский состав ехать отказался. Прекратили набор курсантов в большинство военных училищ.
Был забыт принцип: ничего не решено, пока не решено все, и посыпались инициативы.
То решили, что офицеров должно быть 150 тысяч, и начали нажим на курсантов, подталкивая их к отчислению. Через год оказалось, что надо уже 220 тысяч офицеров, и завели речь о недопустимости невнимательных отчислений.
То назначают сержантов на офицерские должности, то наоборот – офицеров назначают на сержантские должности.
То заявляют о приоритетности средств воздушно-космической обороны (ВКО) и нападения и создают Войска ВКО, то решили закрыть Военную академию ВКО в Твери.
То оставляют военные кафедры гражданских вузов без нагрузки, а армию без офицеров запаса, то заявляют о возможности ежегодных трехмесячных перерывов в учебе студентов для службы в армии и становлении таким образом офицерами запаса.
То заявляют о важности привлечения в вузы МО интеллектуально развитой молодежи, то решают, что к экзамену для поступления в вузы будут допускаться только юноши, имеющие разряды по тому или иному виду спорта.
Попытки Дмитрия Рогозина создать Агентство по стратегическим исследованиям пока не воплотились в работающую структуру. Новой доктрины информационной безопасности нет. Насколько отстает военная школа от досоветской, видно из примера. Выпускников военных училищ тогда выпускали следующим образом: отличников – в офицерские классы на подготовку преподавателей и ученых, хорошистов – в войска, троечников – на гражданскую службу. Полагалось, что от троечника в войсках будет больше вреда, чем пользы, что слишком большой риск вверять жизни подчиненных в руки такого офицера. Теперь в войска берут всех выпускников, проигрыш в качестве очевиден.
Кривая вывела
Ныне сеть вузов приняла окончательный облик, одобренный президентом РФ в 2008 году. Общее количество высших военных учебных заведений сокращено до 17. Система военного образования «усохла» до трех – по числу видов Вооруженных Сил – учебно-научных центров, 11 академий и трех военных университетов. В их составе действуют 25 филиалов вузов и три научно-исследовательские организации.
Говорилось, что не собираемся отказываться от подготовки лейтенантов в гражданских вузах, но в основном гуманитариев. Однако как быть с военными кафедрами гражданских вузов, оснащенными современными образцами военной техники, не упоминается. Обучающиеся на них будущие офицеры имеют более мощную, чем курсанты, подготовку в том, что нужно для современных войн, в математических и точных науках. Они не нужны?
Заявления по улучшению законодательного обеспечения военной школы в период обсуждения закона «Об образовании в РФ» были созвучны тому, что предлагалось в 80-е годы прошлого века:
отдельной главой выделить систему военного образования. Убрать построение под Болонский процесс, ибо о военном образовании в нем речи не идет, военных специалистов готовят для войны, а не для взаимного признания дипломов;
передать функции текущего контроля за военной школой, как и раньше, ГУВУЗу (Главному управлению военно-учебных заведений);
педагогов обучать воспитанию и в законе закрепить эту обязанность;
обязательность аспирантур, ассистентур, докторантур сформулировать в законе;
сохранить все социальные гарантии профессорско-преподавательскому составу и обучающимся и т. д.
В 2012 году прекратился введенный в 2009-м мораторий на прием курсантов в вузы Министерства обороны. При поступлении учитываются результаты ЕГЭ, профессионального отбора, а также сдачи нормативов по физподготовке. Для суворовцев и нахимовцев дополнительные преференции отменялись.
Похоже, авторы этой новеллы забыли, что суворовские и нахимовские военные училища создавались для детей офицеров, погибших или ставших инвалидами при исполнении обязанностей военной службы. Только на них военное ведомство соглашалось тратить свои средства. Средняя школа, как известно, финансируется Министерством образования и науки. То, что у нас развелось несметное число кадетов и даже есть пансион девиц, является нецелевым расходованием военного бюджета, выделяемого на военное образование.
С вузов сняты функции, не связанные с осуществлением образовательной деятельности. На аутсорсинг в полном объеме были переданы питание, банно-прачечное обслуживание, клиники и другие службы обеспечения повседневной деятельности вузов.
Идет притирка этих новаций, которые по обыкновению не до конца продумали. В ходе ОСУ «Восток-2010» аутсорсеры провалили обеспечение питанием, размещения и быта армии, которая по старинке решала свои проблемы самостоятельно. А зима 2010–2011 годов с массовым заболеванием военнослужащих показала порочность резкого сокращения кадровой военной медицины.
Для преподавания в военно-учебных заведениях кое-где используется потенциал гражданской высшей школы, предприятий оборонно-промышленного комплекса, главных командований видов, командований родов войск и др. Однако в целом это невозможно вследствие разности планирования занятий. В гражданском вузе один делопроизводитель из деканата, используя программу «Деканат», делает расписание: четная и нечетная «типовая неделя» на весь семестр – и преподаватель может в свободное время совместительствовать в другом вузе. В военном вузе десяток офицеров вручную вымучивают расписание на семестр, где нет никакой «типовой недели». Лучших педагогов и специалистов со стороны для системных занятий не пригласить.
Начатый на полвека позже перевод армии от мобилизационной к постоянной готовности не мог не идти с трудом. Главные проблемы – мировоззренческие. Нужно определиться с советским периодом истории, занявшим львиную долю в истекшем столетии. Если навязанный стране коммунистический эксперимент оказался саморазваливающимся и вывел к показателям развития столетней давности при колоссальных демографических и геополитических потерях, то грош ему цена.
Далее, образование не может быть «сферой услуг». Это не просто производство, а производство тех, кто эксплуатирует средства производства. Недопустимо военную школу – структуру производящую ставить в подчинение кадровиков – структуры распределяющей. В зависимости от статуса учреждения находится его финансирование, а латать дыры в военном строительстве всегда было принято за счет средств военного образования. Чем ниже статус военной школы, тем беззащитнее ее бюджет.
В условиях подлинной модернизации и резкого роста технической оснащенности Вооруженных Сил, потребностей в профессиональном персонале есть необходимость существенного, приоритетного повышения финансирования военной школы. Профессиональная оплата и профессиональное отношение к службе будут стирать грани между призывной и контрактной армиями, сделают невыгодным иметь раздутые штаты, подтолкнут к повышению производительности труда, сделают модернизационное развитие на деле, а не в отчетах.
В последнее время на высшем уровне говорится много правильных слов о важности традиций. Вначале бывает слово. Воссоздание Преображенского и Семеновского полков, колыбелей русской военной школы, – важный шаг к возрождению славных традиций.
Владимир Зубков,
доцент кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Военной академии связи, кандидат исторических наук
